Штрафбат в космосе. С Великой Отечественной – на З - Страница 59

– Сергей…

– Хорошо, извини, – подозрительно быстро сдался особист. – Может, и глупость сморозил. Население планеты до вторжения – почти полтора миллиарда душ. Согласен, шансы почти нулевые. Эмм… ну, хорошо, нет никаких шансов, Виталик. Но я ведь попытался, а?

– Попытался, – сумрачно согласился тот. – Спасибо.

– Твою мать… – подвел итог Сергей. – Совсем хреново?

– Хоть ты-то не лезь в душу, а? ЭТО никак по твоему ведомству не проходит.

– Ой ли? – хмыкнул Харченко. – Ну, не хочешь, не говори. Пойдем, по маленькой примем?

– Сами же решили…

– А за успех наших ребят? Три группы нормально выбросились, от четвертой, правда, пока подтверждения не получено. Теперь бы еще вернулись нормально… И батюшка, кстати, не против.

– Кто?!

– Отец Евгений, – совершенно серьезно ответил особист. – А ведь не справедлив ты к нему, комбат. Нужен он нам.

– Нужен?! – все еще ошарашенно переспросил Виталий.

– Представь себе, да. Нужен. Глядишь, и тебе когда сгодится. Тихо, комбат, не взрывайся, что тот снаряд, который тебя сюда отправил. Потом поймешь. Мы тут с попом переговорили…

– Небось, за фляжечкой его? – язвительно осведомился майор, тут же отчего-то и устыдившись собственного порыва.

– Неважно, – бесшабашно помотал головой Харченко. – Не твоего ума, комбат, дело. А в дела особого отдела ты вроде никогда особо и не лез, – особист не обратил внимания на случайный каламбур.

– Да иди ты… – отрешенно махнул рукой Крупенников. – Ладно, хрен с тобой. Пошли.

– Ну, пошли, – согласился Сергей, хитро ухмыльнувшись.

Впрочем, погрузившийся в свои размышления Крупенников этого не заметил…

Мелисса, система Вот,

туманность NGC 23037, 2297 год

– Вот и добрались потихоньку, – пробормотал себе под нос Заяц, поднося к глазам бинокль. Бинокль был хороший, не чета тем, к чему он привык в своем времени. Да что там «хороший» – отличный! Никакой трофейный Цейсс ему и в подметки не годился. Двадцатикратный, оснащенный системой стабилизации (очень даже нужная штука, поскольку после неслабого марш-броска руки слегка подрагивали), способный работать в дневном и ночном режимах. Да еще и с возможностью фото– и видеосъемки с сохранением информации на встроенном накопителе.

Несколько секунд лейтенант вглядывался в открывающуюся картину, затем чуть слышно присвистнул не в силах сдержать эмоции:

– Ого! На-ка, глянь, какие у них тут расклады, – прибор перешел в руки младлея Чердыклиева, некогда залетевшего в штрафбат через короткий и не слишком успешный роман с сестричкой из медсанбата. Вернее, по всем физиологическим данным, роман получился как раз вполне успешным, но вот третий угол спонтанно сложившегося любовного треугольника отчего-то был иного мнения. И штабной капитан отправился в тот самый санбат со сломанной челюстью. Ранение обидное, конечно, но на войне всяко бывает, особенно, когда вокруг кипят поистине шекспировские страсти. Ну, а Чердыклиев, понятное дело, получил свое право искупить вину кровью…

Младший лейтенант не отдавал бинокль минут пять, а когда отдал, сформулировал итог наблюдения по-разведчески кратко:

– Песец! Ни… не понимаю. Че за херня, командир?

– Вот в том-то и дело, что херня, – задумчиво согласился Заяц, снова приникая к обрезиненным окулярам.

Удивляться и впрямь было чему: на четко видимом с их позиции поле местного космодрома стоял огромный, почти полтора километра длиной, пространственный транспорт. Стоял, напрочь разметав при посадке третью часть технических построек космопорта: корабли подобного класса вообще не приспособлены для посадки на планеты. А уж если кому-то удавалось опустить исполинскую тушу ПТ на поверхность, взлететь он уже не мог. Ни при каких обстоятельствах.

Но удивление разведчиков вызвало не это: вокруг разгружаемого транспорта активно копошились люди. Люди, использующие в качестве грузчиков тех самых ящеров, что, согласно просмотренным перед выбросом записям, только и думали, что употребить оных гомо сапиенс в пищу! Сейчас же наблюдалось нечто совершенно диаметрально-противоположное: кровожадные ящеры послушно разгружали исполинский корабль, толкали гравитележки с грузом, прибирали усыпанное обломками поле! Люди же со вполне хозяйским видом прохаживались меж ними, руководя разгрузкой и раздавая указания. И – они были вооружены! Не все, конечно, но многие, одетые в одинаковую темную униформу. С такого расстояния Заяц не мог разглядеть, чем именно, но – вооружены…

Разведчики, по очереди воспользовавшись командирским биноклем, отошли на сотню метров в глубь леса и собрались на совет. Начал Заяц:

– Ребята, вы все сами видели. Ящеры ящики таскают, а люди за ними приглядывают. И не похоже, что крокодилов это особенно смущает, скорее, наоборот – бегают, что те дрессированные собачки в цирке. Как будто даже и боятся… Не шибко схоже с тем, о чем нам говорили и показывали, верно?

– Короче, командир, – совершенно седой в свои неполные сорок капитан Махнов пожал плечами. – Тут всего два варианта. Или нам наврали, или мы чего-то сильно недопонимаем. Поскольку в первое я не верю – правильно, мужики? – значит, выход один – брать языка да поговорить с ним… с пристрастием. Выяснить, так сказать, что да как!

– Ну, языка-то нам по-любому брать нужно, вот только… – засомневался Заяц.

– Ты про ящерицу? Так я не о том. Теперь, – Махнов особо акцентировал это самое «теперь». – Нам именно человечка брать надобно. Да и поговорить с ним по душам. А лучше двух сразу, а то вдруг первый при допросе загнется… Ну, вот где-то так я понимаю.